Ольга Скоробогатова - Поля, Полюшка, Полина... [СИ]
- Ну что, например? - спросил Владимир.
- Ну, вот пишем мы на бумаге чернилами, потом песком письмо посыпаем, потом складываем, запечатываем и посылаем посыльным или с почтою. А на этой самой штуковине можно будет все на каком-то там екране написать и нажать кнопочку, а письмо твое за несколько секунд уже на другом конце света будет. Во! Это у них такая там почта. Ну и старая осталась тоже. Только это для посылок там всяких, если, я, к примеру, захочу тебе в Петербург, каку-нибудь вещицу послать - шахматы, или еще чего. А вообще на этой самой штукенции еще можно в разные игры играть - хошь в карты, хошь в шахматы тоже.
- Да враки это все, а ты купился. Как же это такое возможно?
- Вот и я говорю, наврал с три короба, но интересно с ним беседы весть, и еще он мне на этой своей коробочке с музыкой кое-что показал.
- Что же это? - спросила его невестка.
- А вот игру такую. Едут там по дороге такие странные разноцветные ерундовины - машины, он говорит. Ну, рисовал он их еще. Помнишь, поди?
- Да. Помню.
- Так вот дорога такая серая на екране а по ней эти самые машины бегут и друг друга обгоняют, как у нас на скачках. Только у нас лошади, а там...
- Ну, и что дале? - спросил молодой князь у отца.
- А ниче далее. Сломалась у него эта штуковина. Погасло все, а он говорит - батарейка разрядилась. Кака еще батарейка? Столько много новых слов, что все и не упомнишь. Значит, все же будет там другая жизнь, не такая, к какой мы привыкшие.
- А что ж он не объяснил-то тебе, как такое быть-то может. Сколь веков жили так, дома свечами освещали, ездили на лошадях, а тут вдруг через какие-то сто, ну, может, чуть поболе, все так перемениться, что и не узнать ничего, если туда попадешь?
- А Васька мне так сказывал - на границе нашего века будет очень большой технический скачок. И даже через сто лет человек полетит в энтот - о, вспомнил - космос, - и многозначительно поглядев на сына и невестку, показал пальцем в потолок, - туда, значит, к звездам и к планетам там разным.
- Слушай ты его больше! Надо у Владимира с Полей спросить - может, заливает, почем зря, а ты уши развесил.
- Так и девка его сидит и поддакиват. И все его поправляет, мол, не так сказываешь, надобно вот так, а то князь не поймет ничего... Я бы ее поучил, как с мужчиною разговаривать надобно, а Васька все улыбается и ей вторит. Правильно, говорит, меня Иринка поправляет.
- А дальше что? - спросила Полина.
- А потом, как узнал что по имени меня и отчеству Илья Петрович, так закатился, что едва дух не выпустил!
- А что же тут смешного? - удивился Владимир.
- А, говорит, тот самый человек, из мещан, который все в России нашей матушке с ног на голову поставил - Ленин. Его аккурат - Владимиром Ильичом и величали. Едва успокоился.
- И на что же это намек? На меня что ль?
- А как ты думал? На кого ж еще! - и расхохотался, аж до слез. Потом достал платок и вытер уголки глаз.
- Ну, довольно об Ваське. Ты Марию на венчании видел?
- Так не было ее на венчании! Так и договаривались! А потом графиня сказывала, что у дочери мигрень случилась, и она дома лежать осталась. Обещалась к балу быть, да не приехала. А жаль. Я бы уж ею и занялся. Надо ж как-то ее к себе приучать, да и серьги добывать.
- А она сама-то знает, что тебе отцом обещана? Иль в неведении пребывает? - спросил молодой князь.
- Сдается мне, что ведает уж. То-то у ней мигрень и разыгралась... А я в миг проверю, что там за мигрень.
- Каким способом? - хором спросили Полина и Владимир.
- А сей же час к ней поскачу и все сам разузнаю.
- Она барышня с норовом. Ты ей наобещай поболе - что за границу поедете, что зимой в Петербурге жить станете, глядишь, и сладится у вас, - посоветовал сын отцу.
- Ох, не тебе меня учить, как с дамами амуры разводить! Яйца курицу не учат. Сам, небось, управлюсь! Лучше Демона мне своего ангажируй.
- На Демоне уехали Поля и Владимир.
- Ах, незадача, да ладно, тут недалече, и на другом коне вмиг доскачем, - он поклонился дамам, попрощался с невесткой и сыном и вышел.
- Ой, что-то тревожит меня, понять не могу, в груди все сжимается, будто страх какой, - тихо сказала Полюшка.
- Не бойся ничего, душа моя, ты теперь моя жена, я тебя никому в обиду не дам!
- Сладилось бы у них с Марией, - в сердцах сказала Поля. - Ведь потомков пора восвояси отправлять, засиделись они тут. Не ровен час батюшку твоего совсем с ума сведут байками своими!
- Не сведут, - и, улыбнувшись, поцеловал ее.
Бал был в разгаре, объявили мазурку. Молодой князь поклонился своей жене, она кокетливо приняла приглашение, и они понеслись в танце вместе с гостями.
Старый князь, соскочив с коня и передав его конюху, который уж слегка протрезвел и ожидал возвращения хозяев со свадебного бала, быстро прошел в дом и огляделся. Было темно, он кликнул старого Савелия, но тот так и не появился. Бросив шляпу и перчатки на стул, он поднялся по лестнице и пошел искать комнату Марии. Навстречу ему вышла старая нянька. Она удивилась, увидев князя в доме в такой час.
- Что Мария у себя? - спросил он у няньки.
- Пошто явился, князь батюшка, час уж поздний, почивает она.
- Хватит заливать, старуха. Не верю я тебе. Не спит она.
- А ты почем знаешь? И что за дело у тебя к девочке, коль до утра потерпеть не можешь?
- Тебе ль не знать? Тебе про все, что в доме деется ведомо.
- Да знаю, знаю, что ты, старый пень, на Мариюшке жениться хочешь. Все ее приданое тебе покоя не дает. А коль не пойдет за тебя?
- А куда ей деться? В девках, что ль сидеть? Я еще гриб крепкий, обузой ей не буду. Так, где она?
- У себя она в опочивальне. Да нельзя тебе к ней. Страм какой, в опочивальню к девице! Сама щас вызову ее, погодь тут.
Князь согласно кивнул и, опершись об перила лестницы, стал ждать Марию.
Князь ждал недолго. Мария вышла в бальном платье, но простоволосая. Взгляд у нее был немного дерзкий, но смешливый. Она с иронией посмотрела на припозднившегося жениха и сказала:
- Какая неожиданность, князь! Я не ждала вашего визита.
- Зачем нам церемонии разводить? Ты мне уж, поди, жена. С батюшкой твоим все оговорено. Так что не кочевряжься, быстро обряжайся, я тебя на бал свезу. И серьги не забудь, которые я тебе подарил, - и пристально взглянул ей в глаза.
Мария вздрогнула, передернула плечами и тихо сказала:
- Проговорился батюшка... У нашего папеньки, как наливочки откушает - все, что на уме то и на языке. Ну, сказала я ему так, что серьги те ты подарил, так что и замуж за тебя идти?
- А чем я плох? - нахохлился князь. - Вот обвенчаемся, к зиме в Петербург поедем. Ты ж мечтала, Марьюшка? Гулять я больше не мастак, тебе за мной хорошо будет.
